Их запрещала Родина: как отечественные музыканты переживали государственные репрессий. Часть первая

За последние годы новости о срывах концептов наших любимых исполнителей успели стать обыденностью — увы, это не новое явление. На протяжении всей истории власть имущие стремились контролировать культурную среду, притесняя одних и подкупая других. Главный редактор «Фронды» Даниил Касаткин рассказывает о самых интересных конфликтах между музыкантами и государством — в первой главе наше внимание будет обращено исключительно к отечественным панкам.

О чем этот цикл?

Музыканта c волнистыми волосами с обеих сторон обступают полицейские. Представители «правопорядка» вырывают из его рук микрофон и окружают молодого человека — путей отхода нет. Перед грубым задержанием музыкант успевает состроить удивленную гримасу и развести в стороны руками. Его уводят со сцены. Зал явно недоволен, реагируя на происходящее оскорбительными выкриками. Полиция задерживает еще 13 человек. Концерт на сегодня окончен.

Задержанного певца зовут Джим Моррисон — вокалист группы The Doors, знаковая фигура для западной музыки второй половины ХХ века. Сорванный силовиками концерт проходил в Нью-Хейвене, штат Коннектикут. На дворе декабрь 1967 года. Описанный конфликт — поэта и власти — архетипичен: творец и вольнодумец, а именно икона американской контркультуры, столкнулся с государственной машиной, одержавшей над ним лишь тактическую победу.

Поэты и музыканты, наиболее рефлексирующие члены общества, всегда оказываются неудобными гражданами для политиков. Причем для политиков любых взглядов: будь это консерваторы-реакционеры или демократически настроенные леволибералы. Для первых — слишком анархические и свободолюбивые, для вторых — неполиткорректные и грубые. А вот жестокая реакция на их инаковость зависит от типа политического режима конкретного государства.

Нередко такие баталии заканчиваются для музыкантов более суровыми последствиями — избиениями или посадками, — на фоне чего Джим Моррисон, отделавшийся штрафом в размере $25, покажется ничем не рискующим конформистом. Греческих готов в 1980-х избивали за внешний вид в полицейских участках, а советских панков отправляли на принудительное лечение в психиатрические больницы. В либеральной демократии чуть меньше шансов пережить пытки в тюремных застенках нежели в диктатурах, но сорванным концертом и денежным штрафом контркультурщиков уж точно попугают.

Россия за свою историю пережила несколько масштабных политических трансформаций. И на всех этапах нашего развития столкновение поэта и государства оказывалось в центре всеобщего внимания. Сегодня сорванным концертом похвастаются не только панки. Под особое внимание силовых ведомств попадают и рэперы, и представители электронной сцены. В общем, на каждый жанр найдется свой Джим Моррисон.

Борис Гребенщиков — «Аквариум»

«Аквариум» родился летом 1972 года, в разгар брежневского застоя. У истоков группы — друзья детства: Борис Гребенщиков и Анатолий Гуницкий. Несмотря на враждебное отношение к западному року со стороны Министерства культуры СССР, в стране появляются подконтрольные государству «профессиональные рокеры» — вокально-инструментальный ансамбли или же просто ВИА (например, «Земляне» или «Веселые ребята»). В отличие от узаконенных рок-групп, чья музыка проходила через строгую советскую цензуру, «Аквариум» считался подпольным самодеятельным коллективом, не претендующим на легальные выступления во Дворцах культуры, телетрансляции концертов или записи на пластинках фирмы «Мелодия». С другой стороны, сотрудники органов безопасности не терроризировали молодых музыкантов угрозами и арестами, а значит поводов приостанавливать творческую активность у группы не было. Днем Гребенщиков учился на факультете прикладной математики в ЛГУ и работал в НИИ при университете, а вечером репетировал с музыкантами в небольшом помещении. 

К началу 1980-ых «Аквариум», уже выпустивший несколько релизов на магнитофонной ленте и переживший изменения в первоначальном составе, собирает вокруг себя первую фан-базу и изредка организовывает живые выступления. «К этому времени наш стиль принципиально поменялся, и мы перестали быть тихой акустической группой, — вспоминает участник коллектива, — мы стали играть странную музыку, которую кто-то называл “панком”, а кто-то “жестким демоническим роком”. Все это звучало сочно и эмоционально, отличаясь даже от андеграундного авангарда». Вместе с музыкой изменения переживает и поэзия. О злободневном Гребенщиков не пишет, но мечтательные песни о любви и просветлении сменяются грубыми и, местами, провокационными текстами: 

Выступление в Тбилиси становится «главным» и самым скандальным концертом в биографии молодого Гребенщикова. В марте 1980 года группа играет на фестивале «Весенние ритмы». Непривыкший к большим залам «Аквариум» умышленно играет из рук вон плохо: музыканты кривляются, катаются по полу и орут громче обычного в микрофон.

Сет-лист выступления не менее будоражащий: «Герои» («Порой мне кажется, что мы герои — мы стоим у стены, ничего не боясь; порой мне кажется, что мы — просто грязь»), «Кусок жизни» («Дайте мне мой кусок жизни, пока я не вышел вон»), «Блюз простого человека» («Мы все бежим в лабаз, продрав глаза едва; кому-то мил портвейн, кому милей трава»). Или «Минус 30»:

На фоне относительной респектабельности уже выступавших музыкантов «Аквариум» предстали перед грузинской интеллигенцией бандой музыкальных провокаторов. Всеволод Гаккель склонялся над валяющимся Гребенщиковым, как бы атакуя своею виолончелью лежащего. В ответ все еще играющий на гитаре Борис пытался перехватить смычковый инструмент ртом. Пораженное жюри спешно покидало зал в знак протеста. Наблюдавший за концертов Артемий Троицкий констатировал: «Такого Грузия еще не видела: половина зала неистово аплодировала, половина — возмущенно свистела». 

К обвинениям в пропаганде гомосексуализма неожиданно добавились обвинения в пропаганде инцеста: из-за плохо настроенной аппаратуры специально измененная строчка «и ей пора выйти замуж за финна» на «и ей пора выйти замуж за Ино» (Брайана Ино) была распознана слушателями как «и ей пора выйти замуж за сына». 

Скандал дошел до родного Ленинграда, который встретил вернувшихся музыкантов «с теплом»: группа потеряет репетиционную точку, а Бориса Гребенщикова уволят с работы. Вплоть до горбачевской Перестройки ни один концерт «Аквариума» не останется незамеченным сотрудниками КГБ. Особенно жестили при недлительном правлении Черненко. Выступления срывали, за музыкантами следили силовики под прикрытием, а Гребенщикову угрожали уголовными делами. 

«Если честно, мне было очень страшно, — признавался позднее Гребенщиков, — страшно, когда тебя в советские времена выгоняют с работы, и ты попадаешь в “черный список”… Я перестал быть научным сотрудником и стал человеком. Думаю, что этот обмен чего-нибудь да стоил».

Егор Летов — «Гражданская Оборона»

Ярчайший представитель сибирской панк-волны увлекся музыкальной деятельностью в начале 1980-х. Первую рок-группу — «Посев» — собрал в 1982-м. «Посев» просуществовал пару лет исключительно как домашний проект: о живых выступлениях речи не шло, а музыкальные наработки были использованы в работе «Гражданской обороны», история которой началась двумя годами позже, Отношение к «Гражданской обороне» у музыкантов — Константина Рябинова, он же «Кузя Уо», и Егора Летова — было соответствующее: речь шла о создании долгосрочного и контркультурного проекта. Записанные в кустарных условиях альбомы «Поганая молодежь» и «Оптимизм» провозгласили рождение отчаянного протеста в самом сердце Сибири. «Все эти записи по качеству были разнообразно чудовищны и абсолютно не гуманны по отношению к слушателю. Вместо ударных было исполнено и записано что попало — от портфеля до пионерского барабана и тарелки от hi-hat, прибитой к деревянному бруску, слова чрезвычайно неразборчивы, — рассказывал Летов о первых альбомах, — в тех записях, помимо нас с Кузьмой, также принимало участие энное количество всякого люда, имен некоторых из них невозможно даже и припомнить». 

Невыносимо некачественная и грязная запись, однако, позволяла уловить редким слушателям воинственные антисоветские лозунги. Так, например, «Кто ищет смысл» («Прохожие идут на выбора — в руках листы, в устах “Ура!”; на улицах бесчинствует шпана — их гонит стыд и геноцид; по улицам скитаются тела — они больны, они смердят») издевательски описывала будни советского общества, а «Поганая молодежь» («Не надо нас пугать, на все нам наплевать, и нам на все насрать и растереть!») в открытую бросала вызов репрессивной машине. Музыкант вспоминал: «Я начинал в 1984 году, когда был самый настоящий Советский Союз, и я был уверен, что так будет всегда. Таких, как я, знали поименно и наблюдали за нами, иногда давая понять, что мы на крючке. Например, могли просто так, для профилактики, дать по лицу на улице. Я работал художником, возвращался с обеденного перерыва, стоял на остановке. Подошел мужик в тренировочном костюме и сразу, без слов ударил меня в лицо. “Ты неправильно себя ведешь, — сказал после этого, поднял мои очки, положил их в карман и добавил: — это мне на память будет”. Вот что это должно было означать?»

В конце 1985-го группу безжалостно разогнали сотрудники КГБ. Кузьму силовики задержали на заводе, где он работал, а позже в срочном порядке призвали в армию. Летова гоняли на многочасовые допросы и запугивали обысками, изымая антисоветскую «запрещенку» — книги Владимира Набокова и пластинки «Sex Pistols». Позже его задержали в собственной квартире, откуда, по воспоминаниям брата, черная «Волга» увезла его в сторону психиатрической больницы. Диагноз — «вялотекущая шизофрения». Классика советской карательной психиатрии. На общественную поддержку малоизвестным музыкантам не приходилось рассчитывать. О «Гражданской обороне» и в родном Омске никто не знал, что уж говорить про Москву, Ленинград или Новосибирск.

«На моих глазах человека закололи галоперидолом до такой степени, что он действительно сошел с ума. А потом на контрасте аминазин, и он превратился в растение» — описывал свое пребывание в психушке музыкант. Столкнувшись с побочными эффектами нейролептиков — раздвоением сознания и временной слепотой, — Летов предупредил врачей о желании прекратить издевательства и собственноручно прервать свою жизнь. Казалось бы, сотрудников психиатрической больницы такими угрозами не удивишь, скорее спровоцируешь на новую волну истязаний. Однако главврач ответил внезапным пониманием, отменив насильственное лечение до конца срока. В среде фанатов группы можно узнать о версии, объясняющей причину такой непредсказуемой щедрости: якобы выйти из больницы помогла мать, которая работала врачом и воспользовалась всеми доступными связями. Сам музыкант связал сроки своего ареста с датами проведением XXVII съезда КПСС.

В марте 1986 года Летов выходит на свободу и навсегда отражает жестокость карательной психиатрии в своем творчестве:

Алексей Никонов — «Последние танки в Париже»

В первые десятилетия постсоветской России государственный прессинг музыкантов почти сошел на нет. Аресты и отмены концертов происходили в редком случае и не отличались систематичностью. Изредка возникающие конфликты носили скорее локальный характер: музыкальная группа могла разозлить местных силовиков или не понравиться губернатору. Но для этого надо было постараться испортить настроение кому-то важному. История Лехи Никонова и «ПТВП» именно об этом — творчество назло и вопреки, даже когда на дворе вегетарианские нулевые. 

Легендарный клуб «ТамТам» озарил вспышкой мрачные петербургские 90-е, вырастив поколение новых музыкантов — независимых и голодных. Здесь первые выступления провели Tequilajazzz, «Химера», «Король и Шут», «Нож для фрау Мюллер» и «Последние танки в Париже». Участник группы «Аквариум» и основатель «ТамТама» Всеволод Гаккель вдохновлялся прежде всего клубной жизнью Нью-Йорка. С нескрываемым пренебрежением музыкант наблюдал за метаморфизмами, переживаемыми легендами советского рока — в 1990-х жанр обнаружил в себе сильнейший кризис идентичности, многие группы спешили коммерциализировать свое творчество и подороже продаться на музыкальном рынке. Андеграунд умер вместе с советским режимом, что не могло не разочаровывать Гаккеля: «Для меня это было совершенно неприемлемо, и построение нового андеграунда 90-х было такой попыткой восстановить культурный слой, чтобы люди ощутили радость игры для маленькой аудитории себе подобных. То есть тех, кто понимает правила игры. Потому что только в таком случае эта игра становится взаимообогащающей, происходит натуральный обмен идеями, энергией».

Тут-то Никонов и выходит на авансцену. Выходит из под крыла своего творческого и духовного учителя — Эдика «Рэдт» Старкова, лидера группы «Химера». Оба из Выборга, небольшого города под Санкт-Петербургом у границы с Финляндией. Поначалу играют вместе, успешно собирая вокруг себя аудиторию «ТамТама». К концу девяностых, пережив смерть Старкова, «Танки» обнаруживают себя в статусе главных подпольных русских панков, а Леха — в роли поэта новой эпохи. 

Взгляды у Никонова радикальные, но переменчивые. Он то ли левый анархист, то ли постмодернист без устоявшихся идеалов. Уже на своем первом фестивальном концерте, организованном в Выборге группой «ДДТ», музыканты были выгнаны со сцены на пятой минуте выступления. Звук выключи на припеве: «Я голосую, выберу сам — пулю буржую, веревку мен…». Радикальные настроения Никонова вряд ли делали его уникальным, все-таки возможностью высказываться публично и остро в те годы пользовались все кому не лень. Но стиль Никонова отличался особой экстравагантностью. Басист группы Егор Недвига вспоминает: «Мы с Лехой много спорили и даже ругались: ему хотелось делать остросоциальные, прямые и минималистичные панк-рокерские боевики двухаккордные, обличающие власть, а мне, наоборот, хотелось больше пытаться раскрыться в музыкальном плане».

В конце 90-х «Танки» стали главной музыкальной группой Выборга, а иконы Ленинградского рок-клуба признаются — «ПТВП» продолжают рок-клубовские традиции, выдают провокационные самобытные тексты и ярко смотрятся на сцене. «Признали» творчество группы и силовые органы. Однажды в преддверии выступления на музыкальном фестивале группу приняли прямо на перроне Финляндского вокзала, на выходе из вагона прибывшего поезда. 

Самое громкое задержание происходит в 2001 году на концерте в Выборге. Журналист Дмитрий «Шарапов» Иванов рассказывает: «Менты давно хотели до него докопаться, были какие-то трения между “ПТВП” и выборгской милицией, в частности потому, что Вельмита [Сергей Вельмискин, первый барабанщик группы] и Никонов работали в газете “Выборгские ведомости”, и что-то они то ли с ментами, то ли с бандитами не поделили. Ментам был нужен повод, и они отреагировали на какую-то матерную реплику, хотя, скорее всего, их вывела из себя строчка “Около сцены воняет ментами”». В отделении Никонова всю ночь избивали, пока музыкант вопил истошным голосом антигосударственные лозунги. Отпустили с ясной угрозой — мол, «повторим».  Группа сразу же попала в черные списки местного УВД, что ставило крест на любом публичном выступлении в Выборге. Собрав музыкальные инструменты, музыканты переехали в Санкт-Петербург, забыв как страшный сон выборгских силовиков.

Максим Тесли — «Щенки»

По сравнению с историями предыдущих музыкантов, дуэт Максима Тесли и Феликса Бондарева не выделяется интересом к протестной и социально-политической активности. Большинство их песен посвящено многочисленным любовным приключениям Максима, которые предстают перед слушателями в самой радикальной форме — созависимость, скандалы, измены, физическое насилие над партнером и, конечно же, бесчисленные половые связи на почве эмоциональной нестабильности лирического героя.

И если Максим Тесли — это ищущий приключения подросток в теле взрослого человека, то Феликс Бондарев — флегматичный молчаливый здоровяк, профессионально адаптирующий чужие сэмплы под нужды «Щенков» за спиною у скачущего по сцене певца. Конечно, в ассортименте группы есть песни и про судьбу рок-звезды, и про родителей, и про нелегкий опыт трудоустройства, но про любовные похождения песен все-таки больше. Протестный запал Тесли оставляет либо для своего сольного поэтического творчества, например, удаленное отовсюду стихотворение «Перед обращением президента», либо для хип-хоп проекта «Он Юн» (трек «Я хочу быть принят страной»). Пожалуй, можно выделить одноименную песню «Щенки» в качестве их самого бунтарского произведения, ставшего негласным гимном коллектива:

В первые годы существования музыкального проекта «Щенки» Максим Тесли не стеснялся раздеваться догола на концертах, отсылая зрителей к выступлениям американцев из Red Hot Chili Peppers. Никакой одежды, только носок на гениталиях. Спустя ровно восемь лет — январь 2016-го и 2024-го — Тесли повторит выступление в одном носке на концерте в Санкт-Петербурге.

Однако реакция государственных лиц ответила однозначным «нет» в дискуссии о допустимости данного перформанса в новейшей истории России. Так уже окрепшие «Щенки» попали в прицел провластных политиков и вигилантов. СМИ, усмотревшие в наготе публичную поддержку рэпера Vacio, намедни арестованного за схожий поступок на вечеринке Насти Ивлеевой, растиражировали видео с концерта, призвав силовые ведомства привлечь «Щенков» к ответственности за нарушение общественного порядка. Как следствие — задержание, арест на десять суток, отмена концертов и ответ на вопрос, пусть и риторический, Максима Тесли:

Напрямую относится. 

«Фронда» составила для вас плейлист с подборкой знаковых песен исполнителей, с которых можно начать свое знакомство с творчеством музыкантов из этой статьи — приятного прослушивания.

Даниил Касаткин — главный редактор журнала «Фронда».