Без сомнений, русский рэп для нас — главный музыкальный жанр современности. В 2015–2017 годах он стремительно развился, потеснил конкурентов и начал диктовать свои правила всей музыкальной сцене. Именно поэтому важно внимательно его слушать и анализировать: русский рэп во многом отражает наше общее социальное и культурное состояние.
Вместе с музыкальным исследователем и публицистом Пситеррором мы решили разобраться, что именно произошло в этом году, какие вызовы пережил жанр и как трансформировались его герои и антигерои.
«Рэперам все запретили»: цензурных ограничений становится все больше — «Фронда»
Тремя китами русского рэпа считаются sex, money и weed. Но последний элемент сегодня фактически выбивают из уравнения. Причина проста: в России ужесточается законодательство о пропаганде наркотиков. Не стоит забывать и о других «красных зонах»: например, о признанных экстремистскими и запрещенных движениях ЛГБТ и сатанизма, упоминания которых легко найти в текстах рэперов-вольнодумцев. Заблокированными уже стали треки Платины, OG Buda, Lil Krystalll, Kizaru, Big Baby Tape.
Цены на риски выросли, и самые заметные артисты начали заниматься самоцензурой. Так, в совместных релизах Гуфа и Басты из треков удалены любые упоминания наркотиков — на их месте буквально оставлена тишина. Новые звезды идут тем же путем: madk1d, темный принц, Kai Angel и 9mice кладут поверх запрещенных слов шумовые эффекты. А классики уральского рэпа АК-47 воспользовались самым необычным приемом: они переписали оригинальные версии старых треков и полностью обновили релизы — на всякий случай. Например, строка «Хули мусора, хули мусора, хули» в альбоме превратилась в «Хули мы с Урала, хули мы с Урала, хули». Или полностью зацензуренный трек Яникса «Трэп хата», где на месте слова «трэп» образовалась зияющая пустота, и в итоге осталась просто… «хата».
Пока такой самоцензурой занялись не все исполнители, но, по всей видимости, пространство творческой свободы будет и дальше сужаться. Вероятно, мы увидим рост использования эзопова языка или смещение акцентов: например, в сторону эстетизации алкоголя, как это уже сделали Voskresenskii и Джон Гарик.
Братва рвалась к власти: пацанский рэп столкнулся с первыми испытаниями — Пситеррор
Реборн пацанского рэпа, запущенный несколько лет назад, в 2025 году отозвался сразу несколькими событиями, позволяющими наглядно увидеть разницу между его представителями. Непогруженному слушателю певцы за братское могут показаться однородной массой, но на деле каждый исповедует свой путь, который и приводит его к разным результатам.
Friendly Thug 52 на новом альбоме прагматично продолжил оттачивать свой стиль, не искушаясь на эксперименты или громкие высказывания. Как итог: на одном из треков он хвастается новой квартирой, новой машиной, и даже новыми японскими ножами. Продолжай делать по накатанной схеме, не совершай «лишних мувов», и квартиры с тачками придут. Похожий путь избрал и Джон Гарик: довел до идеала все задумки прошлогодней «Классики», за год превратившись из просто интересного новичка в автора одного из главных альбомов года («Престиж» в топе альбомов The Flow занял второе место, позади остался даже Хаски).
Но есть и обратные примеры. Icegergert весь год триумфально шел по чартам, штампуя хиты и приправляя их босяцкой наглостью («Слышь, не выебывайся — мы тебя купим, купим, купим, купим»). Заканчивает он год закономерно: вроде с 9 миллионами слушателей в Яндексе, но отменой концертов, удалением треков с площадок и туманным будущим.
В похожем положении оказался и Macan. Он, безусловно, чуть скромнее, но за эпатаж с поджогом BMW на сцене пришлось расплачиваться показательной службой в армии. Другого Элвиса Пресли для нас нет.
Герои поколения: cаундклауд-рэп как главный музыкальный поджанр года — «Фронда»
Новое поколение музыкантов впервые появилось на наших радарах в начале 2024 года и всего за год выросло из локальных онлайн-тусовок, объединенных лоуфай-эстетикой, тягой к широкой нефорской одежде и, что особенно важно, стриминговой платформой SoundCloud. Именно там они выкладывали и слушали перегруженную музыку с намеренно неразборчивым автотюн-вокалом.
Стремительным рывком поджанр покорил широкую аудиторию, а концерты самых заметных представителей стали собирать тысячные площадки. Темный принц, FORTUNA 812, madk1d, greyrock, tewiq и сотни более нишевых артистов все чаще появлялись в чартах, а затем и вовсе получили признание со стороны крупных артистов и медиа.
Их неизбежно сравнивали с главным музыкальным рэп-объединением прошлого десятилетия — Young Russia, в который входили Pharaoh, Boulevard Depo, Saluki и i61. Однако сходство здесь скорее внешнее: в отличие от 2015 года, когда сцена была компактной и тесной, сейчас музыкантов слишком много, и их объединяет лишь общая эстетика и онлайн-платформа.
При этом все чаще от представителей поджанра звучат разговоры о том, что «ск-рэп зашкварился», так как вышел в массовую культуру. Неудивительно, что это пугает их слушателей, которые выстраивают свою культурную идентичность на принципе «чем более андеграундный артист, тем он круче». Но в таком случае хочется заметить: ребята, вы как-то слишком рано начали ходить на подкасты к Букеру и делать фиты с большими артистами вроде Toxi$ и Славы КПСС. Жанровую чистоту, возможно, стоило бы подержать еще немного. Ну хотя бы годик.
Перерождение подполья: как оформляется новая андеграунд-сцена — Пситеррор
Конец десятых подарил нам россыпь ярких имен в альтернативном рэпе и инди-музыке — ими были заполнены афиши «Ионотеки» и лайнап фестиваля «Боль». Затем в Россию пришли большие лейблы, а слушатели окончательно привыкли к стримингам. Аутсайдерская музыка утратила свое прежнее позиционирование. «Кирилл Овсянкин теперь на iTunes», — подмечали эти тектонические сдвиги участники группы Ежемесячные.
Кому и чему себя противопоставлять в эпоху Melon Music, стало неясно — и после ярких 2017–2018 годов в жанре началась стагнация.
И, кажется, на обломках богатой традиции русского андеграунда выросло новое поколение артистов: от грязных трэп-отморозков вроде MC Батона и @ilymeedy, не чурающихся эстетики отвратительного артисток — клюгер и JEW3SS, до духовных наследников «Ионотеки» — полья, собакой сдохъ, лезвия сеул.
Смерть Паши Техника: самое медийно громкое событие года — «Фронда»
К сожалению, люди уходят из жизни. Наши кумиры — не исключение. Но то, что происходило вокруг смерти Техника, заслуживает отдельного социокультурного исследования.
Все медиаресурсы писали об ухудшающемся состоянии Павла Ивлеева, собирая рекордные просмотры, а на похороны пришло до 15 тысяч человек, фактически парализовав район вокруг храма Петра и Павла в Лефортове. Чем объясняется такая любовь?
Пройдя почти двадцатипятилетний творческий путь, Техник остался верен изначально выбранному жанровому вектору, по-своему революционному для начала 2000-х, кэжуал-моде и культуре глубинного андерграунда, противопоставляя себя любому официозу и социальным формальностям.
И если до конца десятых Техника не признавали — вспомните реакцию публики на его легендарном баттле против Брола или оправдания Гуфа после выхода их совместного трека, — то с 2016 года он стал желанным гостем всех развлекательных программ страны. Его юродство и демонстративное пренебрежение условностями подкупали зрителя, неспособного так же легко наплевать на все, всю жизнь проходить в Stone Island и открыто посылать к черту и систему, и здравый смысл.
Подведем итоги — Пситеррор
Русский рэп в этом году окончательно отбросил паттерны из десятых, вступив на собственную тропу. Пока все мечтали вернуть 2017-й, в 2025-м вырисовывались свои уникальные узоры: андеграунд-икону Пашу Техника провожали как народного артиста, саундклауд-подростки с юношеским азартом врывались в чарты, рэперы пересаживались с лина на водку, а районные пацаны обнаруживали себя не с плюхой в подъезде, а в квартире на 120 квадратов.
Жанр в этом году столкнулся с большим количеством испытаний, возможно, чрезмерным. Но из-за них он не сломался, а мутировал, и эти мутации одновременно и уродливы, и красивы. И точно дико завораживающие. Следить за ними стоит уже сейчас, чтобы потом не травить себя ностальгией.
Этого не было в России — это есть в России прямо сейчас.
Читайте первый номер журнала «Дробь»
Новый проект от команды «Фронды» о постсоветском декадансе. Тема первого выпуска «Дроби» — «Ностальгия». Постсоветское пространство окутано вязким туманом тоски по неясному «тогда». Мы видим ее в музыке и кино, в блогах и дизайне, в моде и субкультурах. Но действительно ли мы скучаем по прошлому или дело в будущем, которое оно нам когда-то обещало?
